Чужак в стране чужой - Страница 8

Не успела Джилл переодеться из больничного в свое, как в раздевалку просунулась голова одной из сестричек.

— Джилл, тебя к телефону.

Вызов оказался чисто звуковым, без изображения, так что можно было и говорить и, переодеваться одновременно.

— Флоренс Найтингейл? — спросил знакомый баритон.

— Она самая. Это ты что ли, Бен?

— Стойкий борец за свободу слова личной своей персоной. А может, персональной личностью? Ладно, маленькая, не бери в голову, скажи лучше — ты занята?

— А что ты там задумал?

— Я задумал скормить тебе бифштекс, накачать тебя спиртным до посинения, а попутно задать некий вопрос.

— Можешь не трудиться, ответ все тот же.

— Да совсем не тот вопрос.

— Как, ты еще один придумал? Ну-ка, ну-ка, расскажи.

— Попозднее. Когда ты немного размякнешь.

— А что, настоящий бифштекс? Не синто?

— Фирма гарантирует. Ткни вилкой, и он скажет «м-му». Хорошо еще, если только тем дело и ограничится.

— Зуб даю, по счету будет платить газета.

— Низкое, недостойное тебя и незаслуженное мной подозрение, и вообще, какая тебе разница? Ну так как?

— Уговорил, речистый.

— На крыше вашего богоугодного заведения, через десять минут.

Пришлось снова переодеваться, на этот раз в платье, как раз ради таких-то вот особых случаев и содержавшееся в больничном шкафчике. Строгое и скромное, почти непрозрачное, чуть-чуть подложенное в нужных местах, оно всего лишь воссоздавало впечатление, которое Джилл произвела бы в совершенно голом виде — никак не более. Удовлетворенно взглянув на свое отражение, она вышла в коридор и открыла дверцу подъемной трубы.

Вместо ожидаемого Бена Какстона ее тронул за локоть дежурный по посадочной площадке.

— Мисс Бордман, там для вас такси. Вон тот большой «толбот».

— Спасибо, Джек. — Дверца предупредительно распахнута, взлетные сигналы уже горят. Джилл забралась в машину с твердым намерением тут же объяснить Бену, что мог бы и сам задницу от сидения оторвать, но вышеупомянутой задницы на сидении — и вообще в салоне — не оказалось. Дверца закрылась, автоматическое такси взмыло в воздух, под острым углом пересекло Потомак, зависло над Александрией, село на крышу какого-то дома, приняло на борт Бена Какстона и тут же снова взлетело.

— Надо же, какие у меня есть знакомые, важные и занятые, — с издевательской почтительностью пропела Джилл. — И с каких это, интересно бы знать, пор ты перестал лично бегать за бабами? Думаешь, у робота лучше получится?

Бен ласково похлопал ее по коленке.

— Всему своя причина, маленькая. Нельзя, чтобы нас видели вместе. И мне нельзя, а тебе уж тем более. Так что возьми на полтона ниже. Это не прихоть, а жестокая необходимость.

— Хм-м… и кто же из нас болен нехорошей болезнью?

— Оба. Не забывай, Джилл, что я — газетчик.

— Да? А то у меня уже появились сомнения.

— А ты — сестра из больницы, куда засунули Человека с Марса.

— И в результате недостойна знакомства с твоей мамой?

— Ты что, Джилл, сама не понимаешь? В этих местах водится больше тысячи репортеров, да плюс пресс-агенты, фрилэнсеры, уинчеллы, липпманы и вся гопа, набежавшая в наш городишко посмотреть на возвращение «Чемпиона». И каждый сукин сын из этих сукиных детей пытается проинтервьюировать Человека с Марса, и ни одному сукину сыну это не удалось. Во всяком случае — пока. Ну и что, очень это будет разумно, если все увидят нас с тобой под ручку?

— А если бы и увидел? Я же не Человек с Марса.

— Нет. — Бен осмотрел ее с ног до головы. Ты — не Человек с Марса. Но зато ты поможешь мне с ним встретиться, именно поэтому я и не пришел сам на вашу крышу.

— Чего? Ты бы Бен головку-то все-таки поберег, солнечный удар — это очень опасно. Знаешь, какие там роскошные мальчики стоят у двери? Одни синие беретики чего стоят.

— Знаю. Стоят. Вот об этом-то мы и побеседуем.

— Не понимаю, о чем тут беседовать.

— Потом. Сперва поедим.

— Наконец-то что-то разумное. А как, оплатит газета поход в «Нью-Мэйфлауэр»? Ведь платить будет газета, сознайся.

— Джилл, — нахмурился Какстон, — я бы не рискнул идти с тобой в ресторан ближе, чем в Луисвилле. Эта таратайка будет тащиться туда часа два, не меньше. А как насчет поужинать у меня?

— «Мухе говорил Паук». Знаешь, Бен, я сегодня слишком устала, чтобы заниматься вольной борьбой.

— А тебе и не потребуется. Честное-пречестное.

— Тоже немногим лучше. Полная безопасность в твоем обществе — точный признак, что я сильно сдаю. Ладно, бог с тобой, поверим в честное-пречестное.

Какстон поработал на клавиатуре, машина, кружившая в ожидании дальнейших распоряжений, встрепенулась и послушно направилась по заданному ей адресу, а Бен начал набирать какой-то телефонный номер.

— Слушай, лапа, — повернулся он к Джилл, — сколько времени займет у тебя предварительное проспиртовывание? Я закажу на кухне бифштексы.

Джилл всесторонне обдумала услышанное.

— Сколько я понимаю, в твоей конуре есть личная кухня.

— Ну, что-то вроде. Если хочешь, я поджарю бифштексы сам.

— Бифштексы поджарю я. Давай сюда телефон.

Джилл сделала заказ, предварительно убедившись, что Бен не возражает против цикория.

Вполне старомодная квартира, единственная роскошь — пол в гостиной, представлявший собой самую настоящую лужайку, поросшую самой настоящей травой. Джилл нагнулась, скинула туфли, ступила на прохладные зеленые стебли босиком.

— Господи, — вздохнула она, — хорошо-то как. У меня же непрерывно ноги ноют, с того самого времени, как пошла в медучилище.